К вопросу о так называемом «русском православии».

На Кипре первый день великого поста называется «зеленый понедельник». Называется так по двум причинам, во-первых, в этот день положено есть только овощи и зелень, а во-вторых все в этот день выезжают с семьями на природу.

Тут, надо сказать относятся к этому всерьез и всё блюдут.

Даже англичане поддерживают эту традицию, хотя у англичан великий пост начинается в среду. Намедни соседка-англичанка, встретив на парковке мою жену, сказала ей: «Я еду в лавку за овощами, завтра на Кипре выходной и положено есть одни только овощи».

Просто здесь, на Кипре, в глубоко религиозной стране, хотя и относятся к этому крайне серьезно, но без каких-либо религиозных заморочек. Для англичан это просто местная интересная традиция, к которой они относятся с уважением.

А для самих киприотов…. если вы выехав вместе с киприотами в зеоеный понедельник на природу, достанете колбасу и начнете ее есть, никто не посмотрит на вас с осуждением, и не сделает вам замечание, на это вообще никто никак не прореагирует. Не прореагирует не «из вежливости», а просто потому, что никто вообще не придаст этому никакого значения, ну ест человек колбасу в первый день великого поста, ну значит у него такие взгляды и такие потребности, это нормально.

Так вот! Об РПЦ. В конце 90-х я водил знакомство с одним священником Московского Патриархата РПЦ. Человеком не простым, занимавшем заметное место в церковной иерархии, носившем фамилию, оставившую заметный след в истории страны, занимавшем должность референта одного из архиепископов, и главы нескольких около церковных общественных организаций.

Ему были интересны некоторые мои философские публикации и на этой почве мы с ним и познакомились. Однажды мы прогуливались в одном из московских сквериков, вели беседу и он вдруг упомянул о том, что роль православной церкви в обществе стремительно растет, так как все больше и больше народу ходит в церковь.

Я же заметил ему в ответ, что вряд ли этих ходоков стоит, по хорошему счету, относить к православным христианам. Поскольку ходят они в церковь в основном только для того, чтобы поставить свечку и о чем-то попросить того или иного святого, не понимая ни сути, ни формы христианства и православия. Поход в церковь для них — что-то вроде языческого обряда, они расчитывают получить волшебство в обмен на подношение в виде свечки или чего-то еще, а священник — что-то вроде шамана, исполняющего этот обряд.

— Мы можем это прямо сейчас проверить, — предложил я ему, — вот тут за поворотом — церковь, давайте встанем у выхода и попросим тех, кто выходит прочесть символ христианской веры. Я уверен, — говорю, — что только один-два человека вообще поймут, о чем идет речь. А ведь символ веры — это перечень основ христианства, принятие которых собственно и делает человека христианином. Человек, который даже не знает, во что именно он верит — вряд ли может считаться христианином.

Сказал я это и спохватился, что очень резко выразился, мои слова могли задеть чувства собеседника. Но — нет. Тот отреагировал вполне спокойно и пояснил мне, что это все это чистые формальности. Главное — не знание символа веры, а сама вера.

— Вот, вы знаете, — сказал он мне, — вот у наших бабушек даже отпечатанные типографским способом иконы мироточат!

Я, конечно, удивился, так как знал, что церковь очень осторожно относится к чудесам такого рода и не спешит их признавать, всегда создавая всякие комиссии для проверки подобных чудес.

— Неужели это официально зафиксированно? — ахнул я.

— Да не важно это? — снисходительно сказал он, — главное, что они сами в это верят, главное, что вера к людям возвращается.

Спорить я с ним не стал, хотя он фактически подтвердил мои слова.

Верят-то они верят, конечно, но во что верят? В сказочное шаманское волшебство?

Но вот прошли годы, я оказался на Кипре, и как-то, накануне Пасхи, один местный священник заметил мне, что на пасху в церкви из-за русских будет не протолкнуться. И как мне показалось, сказал это с явным неодобрением.

Я удивился.

— Как же так, — говорю, — вам радоваться надо, что у вас так сильно приход расширился за счет русских православных прихожан.

— Да какие они прихожане, — говорит он мне с грустной иронией, — они только называют себя православными, а сами в церковь только на пасху приходят, и приходят не как в церковь, а как на спектакль, в театр. Ну или когда попросить бога о чем-то надо, и непременно спрашивают куда платить и сколько. Как будто бог — фокусник в балагане, который за плату чудеса показывает. Мы говорит, этих ваших «православных» даже к венчанию не допускаем, пока сам митрополит с будущими новобрачными не пообщается и разрешения не даст. А то, вроде, люди и приличные, а как начнешь с ними говорить, так лучше бы молчали. Такая каша в голове, настоящие язычники!

Так вот к чему я это рассказываю. Если я сейчас поеду в горы на «зеленый понедельник» с этими русскими язычниками, то не сомневаюсь, что они там запросто мне набьют морду во имя торжества православия, если я не дай бог, пост нарушу.