Очередной пример создания параллельной реальности в русскоязычном пространстве.

Собственно, новость появилась позавчера, но до фейсбучечка доползла только сегодня. Вы же небось, читали. А если не читали, то скоро вас этой новостью достанут. Или сами погуглите по запросу «Кондитер из США отказался печь торт для геев».

Прочтете душещипательную историю, как в США привлекли к отвественности кондитера, который отказался выполнить заказ к свадьбе двух геев, а Верховный суд США встал в конце концов на сторону мракобеса и признал его действия правильными.

Сенсация! Сколько идиотов сейчас постят глубокомысленные рассуждения о «создании прецедента», о том, что «это решение симолично», о том, что «наступила новая эпоха в отношении к геям на Западе».

А прикол в том, что эта «горячая новость», как это обычно бывает в русскоязычном пространстве, на 100% густая махровая ложь.

Нет, про кондитера — правда.

И про свадьбу геев — тоже правда.

И о том, что новобрачные не получили торта, который хотели — тоже правда.

Вот только в обслуживании он геям не отказывал. И торт не отказывался продавать.И вообще сексуальная ориентация тут сбоку-припеку!

Весь сыр-бор разгорелся из-за надписи на торте, которую хотели заказчики. Кондитер счел надпись оскорбительной для своей религии и предложил заказчикам купить готовый торт со стандартной свадебной надписью, либо сделать торт с надписью другого содержания.

Какая именно надпись смутила кондитера? А вот этого братцы, вам никто не скажет. Ни одна судебная инстанция, которую прошли обиженные заказчики и кондитер, эту надпись не рискнула обнародовать, дабы не оскорбить ничьих чувств.

Вот и вся история. Если бы я был кондитером и ко мне пришли бы два гея, или две лесбиянки, или два афроафриканца и поросили бы сделать на торте надпись «Крым — это Россия!», я бы тоже послал бы их куда подальше.

И вовсе не потому, что они – геи, лесбиянки или афроафриканцы. А потому что эта надпись противоречит моим религиозным убеждениям.

Но что меня совершенно убило в этой истории, так это полная деградация русскоязычной журналистики, у которой осталось только одно умение  — перепечатывать чужие сообщения, слегка изменив их, чтобы не обвинили в краже текста.

А также огромное число моих знакомых, знающих английский язык, и имеющих возможность прильнуть к истокам, но предпочедших распространить русскоязычную сенсацию.