• И Упало Слово. Роман

Когда Корчак вошел в кают-компанию дирижабля, то сразу поймал на себе множество недоуменных и разочарованных взглядов. Он догадался в чем было дело. Кают компания видимо гадала над причиной задержки рейса без объявления причин и решила, что они ждут какого-то важного, особого пассажира. А вошел обычный, ничем не примечательный лейтенантик.

Во всяком случае — ничем не примечательный для этих пассажиров. Тут собрались только чиновники самых высоких рангов — рейс был «пассажирским».

Дирижабли уже сотни лет были главным средством воздушного сообщения. Они бывали трех видов: грузовые, грузо-пассажирские и просто «пассажирские». Первые, понятное дело, возили только грузы, вторые — тоже возили грузы, но небольшие партии, а основным их назначением была все же перевозка пассажиров, простой массовой публики, в простеньких многоместных каютах без особых изысков.

А вот просто «пассажирские» дирижабли предназначались для самых высших каст и были по сути летающими дворцами, с роскошной отделкой, большими персональными каютами, с ваннами, кинотеатром и изысканной кухней. Попасть на такой дирижабль случайному пассажиру было невозможно. Ян смог зарегистрировать тут место только при помощи ревизорской Басмы́.

И вот сейчас все эти важные пассажиры собрались для предполетного инструктажа в огромной кают-компании отделанной ценными сортами дерева, с большими мягкими диванами обтянутыми настоящей кожей. Корчак впервые оказался в окружении такого количества важных персон, которых легко можно было распознать по вызывающе роскошной одежде и по характерному, надменно-презрительному выражению на лицах.

Почти все были с женами, и Корчак сразу понял причину этого. Юные стюардессы, что сновали между столиками, разнося кофе и закуски, были почти не одеты. Чрезвычайно короткие юбки, с разрезом до пояса, фирменные кители с вырезом почти до пупка. Не оставалось никаких сомнений, какова основная цель пребывания этих девушек на борту. И предосторожность жен, не рисковавших отпускать мужей в такие поездки без сопровождения, была вполне понятна.

Одиноких пассажиров было собственно только двое: Корчак и какой-то пожилой, заплывший жиром чиновник со злыми жабьими глазками. Он посматривал на Корчака с нескрываемым раздражением, видимо видя в нем единственного конкурента за доступ к бортовому гарему. Остальные же мужчины смотрели на двух счастливцев-одиночек с плохо скрываемой завистью.

Впрочем, девушки быстро исчезли, оставив кофе и закуски и уступив место помощнику капитана, который начал читать длинный нудный инструктаж по технике безопасности на борту. Его почти не слушали. Остальные были видимо, опытными пассажирами, и знали этот текст чуть ли не наизусть, а Корчак погрузился в размышления о стюардессах.

Зачем Такэда обратил на них его внимание? «Они — рабыни!» — сказал он. Это, объяснение, конечно сразу помогло многое понять. И откровенные наряды, и то с какой целью этих девушек держат на борту. Но зачем Такэда это сказал? Не для того же, чтобы Корчак поразвлекся в дороге! Чтобы вызвать возмущение Корчака? Сочувствие к девушкам? Это произошло бы и без пояснений Такэды! Так зачем? Безусловно посыл Такэды имел какой-то скрытый смысл.

Инструктаж уже закончился, помощник капитана пожелал пассажирам спокойной ночи, а Корчак все еще был в раздумьях. Он поднялся в свою каюту и остановился на пороге, ошеломленный роскошью отделки, обстановки и простором помещений.

«Так вот как живут чиновники первого класса и члены правительства!», — подумал он. И в этот момент его осенило.

Конечно же! Высшие чиновники, члены правительства летают этими дирижаблями, используют этих девушек «по назначению» и не воспринимают их, как живых людей. Рабыни, они и есть рабыни! Так, предмет обстановки, бездушная кукла для сексуальных утех!

Дирижабль — это, пожалуй, единственное место, где они полностью расслабляются и теряют всякую бдительность. Дирижабль — абсолютно безопасное место, где даже охрана не нужна. Тут нет посторонних, тут все свои! Можно не таясь вести конфиденциальные разговоры, не опасаясь, что тебя подслушают, можно оставлять в каюте секретные документы, не опасаясь, что их прочтет посторонний. Тут же нет посторонних, кроме предметов обстановки!

Если получится склонить кого-нибудь из стюардесс к сотрудничеству, уговорить просто прислушиваться к разговорам на борту, заглядывать в бумаги, когда никого нет поблизости… У Корчака захватило дух от перспектив.

Конечно, и сейчас они, благодаря Тагору и Стару, могли свободно извлечь любую секретную информацию из компьютерных архивов. Но в компьютерных базах документы оказывались лишь на самой последней, финальной стадии. А вот перехватывать идеи и намерения высших чинов еще на стадии обсуждений, на стадии подготовки — они об этом раньше даже мечтать не могли.

Всю ночь Корчак проспал беспокойным поверхностным сном, несмотря на удобнейшее ложе и постель с автоматической терморегуляцией. Его мозг напряженно работал даже в сне, но зато к утру в его голове сложился четкий план, не только как превратить сеть линий пассажирских дирижаблей в ценный источник информации, но и как использовать ее для прямого влияния на дела правительства. В том, что удастся склонить девушек к сотрудничеству он ни на мгновенье не сомневался. И решив немедленно приступить к делу, Корчак отправился на завтрак.

Давешний жирный чиновник встретил его настороженным взглядом. Он уже сидел за столом, занимая два места, и гонял девушек по залу, давая им различные поручения, заставляя повернуться к нему тем или иным боком, нагнуться — короче, выбирал себе жертву. Появление Корчака внесло диссонанс в этот процесс. Девушки тут же переметнулись к его столику и чиновнику пришлось повышать голос, чтобы подозвать ту или иную из них. Они, же выполнив поручение, снова оказывались у столика Яна и сами, безо всяких просьб, наклонялись поправляя салфетки, тарелочки с плюшками, старательно демонстрируя то, что едва скрывали глубокие вырезы.

«Бедные девушки!» — подумал Корчак, — «Я ведь — просто наименьшее из двух доступных им зол, и всего лишь способ избежать близкого общения с этим мерзким хряком».

Одна из девушек привлекла его внимание своим сходством с Глинской. У нее были такие же вьющиеся рыжие волосы, похожая прическа и такая же фигура. Когда она поворачивалась к нему спиной, о него возникало ощущение, что перед ним Елена. Звали ее Жанна Д’Арк — имя каждой девушки было написано на табличке, которые они носили на груди.

Может это было субъективное ощущение, но Корчаку показалось, что эта девушка привлекла бы его внимание и без этого сходства. Она в отличие от остальных не боялась смотреть ему прямо в глаза, и ее взгляд светился интеллектом.

«Попробую!» — решился Корчак. Он написал на салфетке номер своей каюты и положил на стол. Она ловко, так что он даже не заметил как, подхватила бумажку и мгновенно спрятала ее в куда-то. Через минуту она наклонилась на ним, вроде бы поправляя салфетку и прошептала ему на ухо:

— Закажите кофе себе в каюту, нам нельзя просто так заходить к пассажирам.

Он быстро закончил завтрак, поднялся в каюту и заказал два кофе. Через несколько минут появилась Жанна с подносом.

Что-то в ней изменилось, он даже не понял, что именно. То ли пряди волос падали на лоб чуток иначе, то ли другое выражение лица. Но от нее веяло таким эротизмом, что на Корчака тут же нахлынуло желание. Он с трудом подавил его, вызвав перед собою образ Анны.

— Две чашечки? — игриво спросила она. — Вы планируете потратить так много сил, что одной не хватит для из восстановления?

— Одна, — для вас, — ответил он, — присаживайтесь, я хочу с вами поговорить.

— Поговорить? — недоуменно спросила она, — но о чём?

— Ну, например, о том, как сделать так, чтобы вам больше никогда не надо было заниматься этим против своей воли, а только тогда, когда вы сами захотите, и с кем захотите.

— Но я и вправду хочу, — живо возразила она, — не так часто на рейсах попадаются такие красавчики, как вы: всё больше за шестьдесят или с женами. Я имею ввиду, если случай подвернулся, грех не воспользоваться.

Она сделала какой-то малозаметный жест, чуть скосила глаза, и Корчак вдруг снова испытал острое сексуальное влечение.

— Как вы это делаете? — изумился он.

— Что делаю? — спросила она, невинно хлопая глазами, и каким-то особенным жестом провела рукой по волосам.

Его накрыла новая волна желания, такая мощная, что он понял, еще чуть-чуть, и он не сможет противиться ей

— Слушайте, — резко сказал он. — Я знаю о каком «подвернувшемся случае» вы говорите, я знаю про вас всё! Еще школьницей вы поняли, что Безмятежные острова то ли будут, то ли нет, а жить надо сейчас. И единственный шанс, как бы он ни был вам неприятен — это «уроки физкультуры для выросших школьниц». Вы были очень прилежной физкультурницей и добились, чтобы вас, когда все прочие отправились в лагерь, оставили на «дополнительное обучение». Вы использовали эти несколько лет, как только могли. И вам — повезло. Вас заприметил какой-нибудь омерзительный старикашка-администратор и взял вас в свои «секретарши» или «курьеры». Там вы впервые поняли, что жизнь может быть совсем другой, огляделись, нашли себе другою цель, и пустив в ход все свое умение и очарование, добились, чтобы старикашка в обмен на что-то, передал вас по цепочке дальше, какому-то большему начальнику. Этот, наверное, не был, ни старым, ни противным, ведь уже сами выбирали кому «понравиться», у вас впервые появился выбор. И там, у этого большого начальника вы видимо и услышали об этих авиалиниях, и о лагерницах-стюардесах, работающих здесь. И я не знаю на какие-жертвы вам пришлось пойти, чтобы оказаться здесь, но знаю, что жертвы эти были велики. И вот, когда вы тут очутились, вы поняли, что это — тупик. Что дальше дороги нет. Что шанс, что подвернется очередной какой-нибудь еще больший начальник —призрачен. Что вас тут будут держать только до тех пор, пока вы сохраняете женскую привлекательность — а более молодые конкурентки — уже стоят у порога! А когда вы станете тут не нужны… вы даже боитесь об этом думать, потому что несложно догадаться, куда девают лагерниц, которые узнали великую тайну о том, что мир — не исчерпывается Лагерем.

Он вдруг понял, что сделал очень жестокую вещь. Пальцы рук Жанны отчетливо задрожали, на ее глазах проступили слезы, но она сделала усилие и овладела собой. Она улыбнулась, но ее губы продолжали предательски дергаться.

— Простите меня, — виновато сказал он, — я вовсе не хотел сделать вам больно. Я просто хотел сказать вам, что если вы прошли весь этот страшный путь, если вы смогли его пройти, — он положил руку ей на голову, —  то это значит, что в этой хорошенькой головке кроется великий ум.

Внезапно она судорожно вздохнула, и лицо ее просветлело.

— Это вы! — воскликнула она, — Тот самый человек, о котором говорят в Лагерях! Это ведь вас называют — Спаситель! Тот, кто выведет нас из тьмы!

Теперь пришла его очередь испытать шок.

— Почему вы так думаете? — растеряно прошептал он

Жанна закрыла глаза и стала тихо проникновенно декламировать.

И придет он!
И встанет перед тобою!
И посмотрит на тебя своими лучистыми глазами!
И возложит он на тебя руку свою!
И в тот же миг постигнет всю жизнь твою до самых ее глубин!
— Идем со мной, я пришел, чтобы вывести тебя из тьмы! — скажет он

«Так и должно было быть! — понял Корчак. — Финальные слова пьесы проросли в их душах, и они пересказали их понятыми им словами. И у них получились такие стихи».

Жанна уже окончательно пришла в себя.

— Я должна была догадаться сразу, — сказала она, — когда вы позвали меня к себе в каюту и предложили мне кофе вместо этого. Вы ведь совсем, совсем непохожи на тех, кто летает этими рейсами.

— Наверное, не похож, — согласился он, — но ведь одного только этого недостаточно для того, чтобы объявить меня Спасителем.

— До нас тут доходят только обрывки слухов, контактов с внешним миром почти нет, — тихо сказала она. — Только в аэропортах с персоналом, погрузка, выгрузка, уборка. Персонал — вольный, но слухи из лагерей уже докатились и до них. Они называют эти слухи «Благими Вестями». Они тоже верят, что придет Спаситель, они тоже ждут его. Я много думала об этом, я поняла, что такие слухи не возникают сами по себе. Что эти стихи, что я вам прочитала, скорее всего отражение каких-то реальных событий. И у тогда меня появилась надежда, впервые с тех пор, пока я здесь. И тут приходите вы, и происходит все то же самое, что описано.

Она схватила его за руку.

— Это ведь вы! Это про вас стих! Умоляю вас, скажите, что это вы!

— Это нелепо, но кажется, это и вправду я, — улыбнулся он. — Во всяком случае, та фигура, что рисуют в лагерях на иконах и называют «Спасителем» — это моё изображение.

— Это? — она выхватила из нагрудного кармашка шнурок, на котором болталась маленькая картинка с уже знакомым Корчаку силуэтом. — Я это всегда возле сердца ношу.

— Да, вот это моя шляпа, это моё пальто…

— Вы и вправду спасли его?

— Кого?

— Вашего друга Ньютона. Об этом говорится в одной из «Благих Вестей». Она прикрыла глаза и снова начала декламировать.

И был он другом и учеником Спасителя, и делил с ним хлеб его и жилье его.
И узнала о том администрация, и схватили Ньютона и приговорили к смерти.
И поставили его на краю могилы, и подняла стража ружья свои, чтобы убить его.
И пришел Спаситель, и встал за спиной коменданта, и застряли пули в ружьях.
И застряли неправедные слова приговора на языке коменданта, и отменил он казнь.

— Это не так было, — улыбнулся Корчак, — это Такэда Сокаку, юрист-ревизор отменил казнь после моих показаний.

— Но ведь было же, — живо возразила Жанна, — это ведь вы спасли его, значит это правда, важен факт, а не детали. Я же не глупая, понимаю, что все это — не более, чем легенды. Но они ведь сочинены по следам реальных событий, значит — это правда!

— Мне лестно слыть за Спасителя, Жанна, но я попал на эту икону чисто случайно, там мог оказаться любой из нас…

— Из вас? Значит вы не один? Вас много? Спасителей?

— Ну пока еще не так много, как хотелось бы— улыбнулся Ян, — но уже достаточно для того, чтобы начать изменять этот мир.

— Ну так это же прекрасно!

— Откуда вы знаете что такое стихи, Жанна? В лагерной школе этому не учат.

— Знали бы вы сколько тут летает интеллигентных людей, — сказала она с неожиданной злой иронией. — Какие книги и журналы оставляют тут на борту за «ненадобностью». Они даже не думают, что мы можем и будем все это читать. Мы же тут для них просто как предмет обстановки, для «развлечься пока летишь». Так что мы тут с девушками весьма образованы, весьма, хоть и бессистемно.

— Как давно вы здесь?

— Три года, и еще осталось примерно столько же. А потом… вы правы, я гоню от себя эти мысли. Вы очень точно описали мою судьбу, но в одной вещи — все же ошиблись. Сюда нельзя попасть по своему желанию. Это — как наши Безмятежные Острова.

Она перехватила его недоуменный взгляд.

— Вы все очень точно рассказали до того момента, как я сама выбрала себе «нового большого начальника». А потом было иначе. Я заболела, была клиника, и откровенный разговор с медицинским начальником. «К сожалению, девушка, Безмятежные острова — это сказка, на самом деле мы просто делаем больным «укол гуманизма». Но у молодых и красивых лагерниц есть возможность получить еще шесть-восемь лет жизни, и это будет — роскошная жизнь, на больших воздушных кораблях. Просто ни в чем не отказывайте пассажирам и наслаждайтесь оставшимися годами. Решать надо прямо сейчас, никто вас с этим знанием из этого кабинета уже не выпустит».

Она посмотрела в глаза Яну.

— Три года из этих шести-восьми уже прошло. Я уже видела, как это бывает. Мы ложимся вечером спать, а утром просыпаемся, и не досчитываемся одной из нас. А через несколько дней появляется новенькая. Никто не знает заранее, когда настанет твоя очередь. И это помогает жить.

— Какой ужас, — ахнул Корчак, — так можно сойти с ума.

— Нет, — покачала головой Жанна. — С ума от этого не сходят, но знали бы вы как тут начинаешь ценить каждое мгновение жизни. Спасибо вам, что дали нам надежду. Если даже я не успею дожить, я буду счастлива знать, что остальным — повезло!

— Успеете! — твердо сказал Ян, — особенно, если вы нам поможете. Вы можете здорово помочь нам в нашем деле.

— Стать одной из вас? — живо сказала она, — Я даже мечтать не могла, что вы меня позовете! Что мне надо делать?

— Я сойду с этого борта в Куала-Лумпуре, — сказал он. — И скоро, очень скоро, с вами свяжется человек. Я не знаю еще, кто это будет, мужчина или женщина, и при каких обстоятельствах это произойдет, но с вами скоро свяжутся. Этот человек передаст вам привет от Яна. Меня зовут Ян.

— Не волнуйтесь, — улыбнулась Жанна, — я узнаю вашего человека, узнаю безо всяких слов. — Я теперь всегда и везде буду узнавать ваших. — Может вы и не поняли, о каких «лучистых глазах», идет речь в стихах, а я — понимаю, я смотрю на вас, и вижу. У вас особенный взгляд. Не как у чиновников, не как у лагерников. В нем нет ни страха, ни забитости, ни надменности. Я знаю, что у всех ваших будут такие же лучистые глаза…

• Назад
• Вперед