Джованни Фортунато был настоящим морским волком.

Он ходил вразвалочку, умел смачно плевать сквозь зубы, и выходил в море целых три раза  — вполне достаточно, чтобы стать кумиром портовых мальчишек. Кроме того, он был образованным человеком и знал вдобавок к родному итальянскому еще целых два языка  — русский и английский. Вполне достаточно, чтобы заслужить уважение образованных девушек. Но Джованни, видит бог, не стремился ни к тому, ни к другому  — все его помыслы были устремлены к морю.

Целью его жизни было стать капитаном, а если повезет, то адмиралом, а если еще больше повезет  — то морским министром. В этой мечте Джованни боялся признаться даже самому себе. Но вот зато как он станет капитаном, Джованни знал совершенно точно и даже составил подробный план.

План заключался в следующем.

Прежде всего, надо будет дождаться кораблекрушения (в том, что их полуразвалившаяся шхуна в скором времени пойдет ко дну Джованни нисколько не сомневался). Капитана, конечно же, смоет волной за борт, на шхуне начнется паника... и тогда он, Джованни Фортунато, поднимется на капитанский мостик и своими своевременными, четкими командами спасет судно.

Дальнейшее рисовалось в радужных тонах: судовладелец в благодарность сделает его капитаном, может даже отдаст за него свою дочь. А там... а там последует долгожданное прощение от папочки. Джованни закрывал глаза и представлял себе эту сцену.

«Джованни,  — скажет папочка,  — я был не прав, когда проклял тебя. Профессия моряка ничуть не хуже нашей наследственной профессии  — мафиози! И вообще, каждый человек волен выбирать профессию по своему вкусу. Прости меня!»

Вот такой простенький план лелеял в своей душе Джованни Фортунато. Но он даже не подозревал, как близок этот план к осуществлению.

Когда Джованни вышел в море в четвертый раз, в тот самый, когда шхуна огибала мыс Смердящего Пса, на нее обрушился страшный шквал. Точнее, сначала шквала не было, а был только легонький ветерок; потом он вдруг окреп и унес за борт вместе с шезлонгом первого помощника капитана. Но это был еще не шквал...

Пока боцман ломал себе голову, что спасать в первую очередь  — шезлонг или помощника, прямо перед носом корабля вдруг откуда-то выскочил перископ подводной лодки.

— Лево руля!  — браво гаркнул капитан.

Рулевой вздрогнул от неожиданно резкого крика и с испугу крутанул вправо.

Лодка протаранила нос судна и скрылась.

— Стоп! Полный назад!  — скомандовал капитан, и тут же в корму влепилась другая подводная лодка.

— Тысяча дохлых акул мне в глотку! Милитаристы проклятые, заполонили весь океан, пройти негде!  — прорычал капитан, поднимаясь наверх и выбегая на верхнюю палубу.

Там его взору предстал жизнерадостный морской офицер в белоснежном кителе, взирающий на него с мостика подлодки через сорок метров водного пространства.

— Капитан Фокин!  — весело представился он.  — А я смотрю у вас неприятность, так может помочь чем?

— Вы кретино, синьор!  — сказал капитан шхуны на ломанном русском.

— Не хотите, как хотите. Наше дело предложить, а там как сами знаете!  — обиделся Фокин и исчез в люке.

Вода вокруг лодки забурлила, зафонтанировала и поглотила ее.

И вот тут-то на шхуну и обрушился тот самый шквал. Несчастное суденышко вертело, швыряло, выворачивало, поднимало вверх тормашками и снова бросало вниз. Мачты сломало сразу же, машина заглохла чуть погодя, всех, кто был на верхней палубе, смыло. Шхуна давно бы пошла ко дну, но легкий груз  — тюки хлопка  — кое-как еще удерживал ее на плаву. Волны вальяжно перекатывались через палубу, которая была уже почти вровень с поверхностью океана, и среди этих волн маячила одинокая фигурка, принадлежащая Джованни Фортунато. Крепко вцепившись в поручни, он с нетерпением ждал, когда на мостике появится капитан, и его смоет.

Капитан появлялся уже три раза, каждый раз все в большем подпитии, но волна его пока не трогала. Наконец он появился снова и еле вскарабкался на мостик.

— Поркомоледетто! *  — заорал он, перекрывая рев ветра.  — Дева Мария, ты слышишь меня?

—У-у-у!  — взвыла в ответ буря.

— Шлюха ты, дева Мария,  — проникновенно сказал капитан,  — как со всякими святыми духами по постелям валяться  — так ты тут как тут, а как людям помочь  — так нет тебя.

—У-у-у-у-у!!!  — заревела разгневанная буря, на капитана обрушилась огромная волна, подхватила его и унесла.

Мечта Джованни исполнилась.

Он собрался с духом и приготовился взбежать на мостик. Но тут же остановился в растерянности. Он вдруг сообразил, что, мечтая о том, как будет стоять на мостике и отдавать команды, он забыл заранее обдумать, какие команды нужно отдавать. Да и некому их было отдавать, эти команды, палуба была пуста. Вся команда была в трюме  — откачивала воду. Боцман пропал неведомо куда, а штурман заперся в своей каюте, молился, блевал и орал сквозь запертую дверь, что если он уж жил, как свинья, так пусть ему позволят хоть умереть по-человечески.

Буря крепчала. Джованни уже из последних сил держался за поручень. Огромная волна накрыла его, рванула, и он с ужасом понял, что следующая волна будет последней,  — он не удержится. Он глубоко вздохнул, готовясь достойно встретить смерть, как вдруг из тумана мельчайших брызг перед ним возникло трясущееся лицо штурмана, который каким-то образом выбрался наружу.

— Молись, мой мальчик, молись!  — горячо зашептал он, обдавая лицо Джованни своим дыханием.  — Видишь, капитан богохульствовал, и господь покарал его. Господи! Успокой душу нашего капитана!

Штурман выпустил леер и, плюхнувшись на колени, принялся распевать хриплым голосом какой-то евангелистский псалом.

Налетевшая волна смыла штурмана.

Джованни привалился спиной к бортику и стал размышлять.

«Капитан богохульствовал,  — думал Джованни,  — и его смыло. Штурман молился, и его тоже смыло. Что же тогда надо делать, чтобы не смыло  — богохульствовать или молиться?"

Подумав немного, Джованни пришел к выводу, что лучше всего привязаться канатом. И только он хотел это сделать, как на палубу рухнула новая волна, подхватила его и выбросила за борт.

За те мгновенья, что он падал в бездну, Джованни, как водится, успел о многом передумать. Прежде всего, он вспомнил, что не умеет плавать, и это вдруг обрадовало его. Значит, не придется мучиться. Потом он вспомнил про папу. И впервые пожалел, что поступил по —своему, наперекор отцовской воле. И что ему было не выбрать семейную профессию  — мафиози. Лучше уж, пожалуй, честно погибнуть от пули, чем захлебнуться вот эдак, и носиться потом по волнам со вздувшимся брюхом...

Джованни стало мучительно жалко себя, но заплакать он не успел  — через рот, нос и прочие дырки в него хлынула холодная, противная вода. Но, теряя сознание, он успел почувствовать, как что-то подхватило его и понесло куда-то...

Очнулся он на берегу.

«Я жив!»  — подумал он и открыл глаза. Было темно, одежда на нем высохла  — значит лежал он здесь давно. Как он спасся, как сюда попал, было неясно. Джованни не стал ломать голову и отложил этот вопрос на потом. Он встал и огляделся. Вокруг были заросли: высокая трава, кусты  — сквозь них мерцал огонек и доносились людские голоса. Джованни прислушался. К своему удивлению он почти все понимал, хотя и никак не мог понять на каком языке ведется разговор.

— Нет! Так невозможно жить!  — восклицал старческий мужской голос.  — Кого ты привела в наш дом! Это же алкогольный экстремист! Где мои запасы рома, я спрашиваю! Все, все они перекочевали в желудок этого монстра! Почему ты не могла привести приличного мужчину?

— Но, дядечка,  — возразил ему писклявый женский голосок,  — я не виновата ведь, что приличные мужчины все уже разобраны. А господин Джек  — мужчина с положением, вот я и думала...

— Ты не тем местом думаешь, уважаемая племянница! Ладно бы, от него хоть какой толк был. А то перед людьми стыдно  — тебе уже пятнадцать лет, а ты еще девица. Твоя мама, между прочим, тебя в четырнадцать родила!

— Дядечка, ну я то здесь причем? Не моя вина, что на острове не осталось свободных мужчин. Где же взять, если нет?

— «Где взять, где взять!» Откуда я знаю, где взять? Но ты уж могла хотя бы сообразить, что если у других девушек с ним ничего не вышло, то и у тебя шансов мало. По крайней мере, мой ром уцелел бы... Выброси его прочь! Видеть его не могу!

Затрещали кусты и на землю рядом с Джованни мягко упало чье-то тело. В отблесках лунного света Джованни распознал мужчину лет сорока. От него исходил такой густой запах спирта, что мелькнувшая поначалу у Джованни мысль, что мужчина мертв, сгинула навсегда.

— Ой, дядечка!  — снова пискнул сзади женский голос.  — Тут его бумажник остался, вывалился, наверное.

— Верни, нам чужого не надо.

Снова затрещали кусты и Джованни тотчас обдало пронзительным женским визгом. Он подскочил и испуганно обернулся. Перед ним стояла, распахнув рот, смазливенькая девчонка, кое-где, кое-как, кое —чем прикрытая вместо одежды и, зажмурив глаза, пронзительно визжала.

— Ты чего?  — спросил Джованни.

Визг прекратился. Последовала пауза  — видимо она разглядывала его  — и снова:

— Дядечка! А здесь еще один мужчина, живой!

Снова, в который раз уже, затрещали кусты. Появился хромой старик с палкой в руках. Посмотрел на Джованни:

— Какой же это мужчина. Это мальчик.

— Для тебя  — мальчик, а для меня  — мужчина!  — капризно топнула ногой девчонка.

— Ну так веди этого мужчину в дом. Здесь разговаривать нечего!  — скомандовал старик.

Девчонка решительно ухватила Джованни за руку и потащила. Он не стал сопротивляться. Они продрались сквозь кусты и вошли в хижину, которая неожиданно оказалась обставленной вполне по-современному. Там старик усадил Джованни в кресло и стал бесцеремонно разглядывать его, скептически поджав губы.

— Ой, дядечка!  — восторженно пискнула девчонка.  — Какой он симпатичненький! Какие у него кудряшечки черненькие! Она потрепала Джованни за волосы. Руки у нее были теплые и мягкие.

— Это не мужчина, это мальчик,  — уверенно повторил старик.

— Мужчина я,  — прошептал Джованни. Голос почему-то плохо его слушался.

— Дядечка, а чем мальчик от мужчины отличается?

— Если он спал с женщинами  — тогда мужчина, а если еще не спал, тогда мальчик.

— Ты спал?  — девочка строго посмотреть на Джованни.

Джованни хотел соврать, что спал, но почему-то покраснел и промычал что-то невнятное.

— Вот видишь,  — с удовлетворением заметил старик.

— Помолчи, дядечка! Эка невидаль, что не спал. Ему ведь ни что не мешает еще стать мужчиной.

Она попыталась заглянуть Джованни в глаза.  — Ты не думай, я ведь тоже еще не спала с мужчинами, значит я не женщина, а девочка. Дядечка, ведь если вместо женщины будет девочка, это сути не меняет, правда?

— Я устал, я очень голодный,  — прохрипел Джованни, уставясь в пол.

— А мы тебя сейчас накормим,  — прощебетала она, усаживаясь к нему на колени...

* Поркомоледетто —непереводимая игра слов, переводится с итальянского примерно, как «тысяча дохлых акул мне в глотку»