• И Упало Слово. Роман

Еще когда он летел сюда, всю дорогу на дирижабле Корчак много размышлял о людях, с которыми ему предстояло встретиться. Какие они, люди вольных территорий? До сих пор он сталкивался только с одним человеком оттуда, с генералом Венком. Моисей был не в счёт, он был таким же бывшим рабом, как и сам Корчак. А по общению с одним только генералом Венком впечатления получить было нельзя.

Корчаку казалось, что там, за гранью известного ему мира обитают совсем другие люди. Совсем непохожие на тех, которые его окружали до сих пор. Что они и внешне и по своему поведению должны сильно отличаться от людей мира Корчака.

И вот он сейчас сидел среди них и не видел никаких особых отличий. Перед ним сейчас были четыре самых могущественных человека из Вольного мира, но как же они были похожи его соседей по центру Ч. Они были самыми обычными людьми с обычной внешностью и обычными характерами и с обычными, свойственными людям, мелкими недостатками.

Йоганн, как уже успел заметить Корчак, был человеком крайне эмоциональным, довольно несдержанным на язык. Он был склонен к импульсивным действиям и часто высказывался не подумав. Но было видно, что он хорошо знает этот свой недостаток и старается контролировать его. Более того, он совершенно не раздражался и не обижался, когда кто-то из присутствующих ставил его на место за неуместную или несвоевременную реплику.

Катерина, наоборот, была сдержана, немногословна и методична. Она внимательно следила за своими репликами и, видимо, предпочитала действовать по заранее составленному плану, когда была такая возможность. Когда Йоган отменил свой приказ об убийстве «Математика», она тут же взяла на контроль исполнение этого распоряжения, и в дальнейшем с точностью автоматического таймера каждые полчаса теребила Йогана с требованием проверить прохождение информации по цепочкам, и успокоилась лишь тогда, когда лично убедилась, что все агенты Йогана проинформированы.

Мария же вполне могла сойти за нянечку в детском саду или сиделку в госпитале. Казалось, что ее волнуют только две заботы, комфортно ли себя чувствуют собравшиеся, и насколько удобно на ее коленях этому зверьку — Флаффи. Она хлопотала чтобы у всех под рукой был горячий кофе и печенья, волновалась ли не душно ли собравшимся, объявляла перерывы, «чтобы никто не переутомился», но при этом вставляла в диалог настолько точные и уместные реплики, что Корчак понял, что она не только внимательно следит за диалогом, но и, пожалуй, понимает ситуацию точнее, чем любой другой в этом помещении.

А Гюнтер Венк, встреться он Корчаку где-то за пределами этого помещения, произвел бы впечатление профессора, преподавателя на каких-нибудь высших курсах. Математику, во всяком случае, он знал в совершенстве, да и не только математику, было очевидно, что он весьма эрудирован, и эрудирован не поверхностно. Впрочем, и него был «пунктик», над которым подтрунивали окружающие.

Он с легкостью увлекался. Если проблема захватывала его, он мгновенно погружался в нее с головой, словно крот быстро докапывался до самых ее глубин и с легкостью вытаскивал на поверхность ее суть. Но при этом он совершенно переставал замечать второстепенные детали, и вообще что-либо, что напрямую не касалось этой проблемы, из-за чего попадал в комичные ситуации.

Так, например, когда Маргарита в очередной раз принесла кофе и обходя всех по очереди встала с подносом перед столиком Гюнтера, он взял у нее из рук весь поднос и методично составил на свой столик все чашечки, последовательно одну за другой, а потом сгреб все печенье, пока все не рассмеялись.

Но была у всех этих людей и одна общая черта, которую Корчак не сразу заметил, а когда заметил, то понял, что это, наверное, и есть именно то самое ключевое отличие, которое он стремился найти. Здешних обитателей совершенно не волновали вопросы иерархии.

В мире Корчака, каждый человек был озабочен тем, что ежеминутно демонстрировал окружающим свой и их социальный статус. Причем далеко не всегда это происходило осознанно, просто это настолько глубоко впиталось в кровь людей, что стало неотъемлемой частью жизни.

Повар в столовой обслуживал всех с разной гримассой на лице, в зависимости от того, в чью миску он шмякал комок каши. Для Капо, бригадиров, передовиков производства и обычных работников у повара были разные маски, но на любой из этих масок было написано пренебрежение и высокомерие. Но стоило в столовую войти стражнику, как маска высокомерия на лице повара тут же менялась на угодливо-униженное выражение. При этом повар вообще не думал о том, какое выражение лица принять, это был естественный, почти физиологический процесс, такой же как дыхание.

И точно также, на физиологическом уровне, каждый пользовался любой возможностью, чтобы продемонстрировать свою значимость и важное место в иерархии, независимо от того было у него такое место или нет. Даже простой лифтер на шахте в тот момент, когда у него появлялась возможность пропустить кого-то без очереди или, наоборот — не пустить, надевал маску начальственного пренебрежения и показывал, что вот прямо тут и сейчас, я нахожусь выше вас по значимости.

И даже в центре Ч, где, казалось бы, иерархия никого не должна была волновать, а общественный статус у всех был одинаковый, его обитатели все равно надевали эти маски перед водителями, уборщиками, вахтерами, да и чего греха таить, иногда и друг перед другом.

В мире Корчака, попав в компанию из нескольких человек уже через минуту можно было безошибочно сказать какой у кого общественный статус и на каких позициях они находятся по отношению друг к другу на иерархической лестнице.

В этом мире ничего подобного не было. Вообще!

Маргарита, разнося кофе, мимоходом сделала замечание Йогану замечание:

— Ну вы уж раскинули ноги прямо на дороге, Йоган, я чуть не споткнулась и не опрокинула поднос на Марию.

И тот ничуть не расердился, и не возмутился, что простая разносчица кофе сделала ему, сенатору, замечание. Он извинился и переставил кресло.

Группа математиков, которых вызвал Гюнтер для того, чтобы обсудить выкладки Корчака, ничуть не смущалась присутствия сразу четырех высших сановников и вела себя не то, что свободно, а чуть ли не развязно.

— Можно я возьму ваш кофе? — спросил один из них Катерину, — вы ведь все равно не пьете.

У Корчака даже возникло странное ощущение, что не ареопаг, а именно эти три математика — самое главное начальство в этой комнате, и в следующий миг он понял, что так оно и есть. Вот именно в этот момент от мнения этой тройки, от принимаемого ими решения зависели все дальнейшие события, и члены ареопага, понимая это, отдали им на какое-то время власть и инициативу, добровольно уйдя на вторые роли.

Математки засыпали Корчака вопросами, и он поразился, как быстро они ухватили суть дела.

— Погодите, так у нас надолго затянется, — сказал он, — возьмите вот этот чип, там записано все уравнение целиков, со всеми вариациями. Я думаю, вы сами сможете подставить ваши данные и видоизменить под них формулу. Так будет гораздо быстрее.

Гул в комнате сразу стих и на Корчака обрушилась резко наступившая тишина. Он огляделся. Все смотрели на него с удивлением. Математики жадными взгядами смотрели на чип, лежащий на столе, но не прикасались к нему.

— Простите, Ян, — прервал, наконец, тишину Йоган, — верно ли я вас понял. Вы готовы поделиться с нами своим открытием? Вы сами, добровольно, отдаете нам ваше уравнение? На каких условиях вы хотите это сделать?

— Я не очень понимаю, что вы подразумеваете под условиями, — сказал Корчак, — земное правительство пользуется моей формулой, как ему заблагорассудится и не спрашивает меня об условиях. Так что, думаю, будет правильно, если и вы будете ею пользоваться безо всяких условий. Это, по крайней мере, гарантирует равновесие.

— Йоган имел ввиду другое, — мягко заметила Мария, — человеку вашего мира это действительно сложно понять, — один из базовых принципов нашей конфедерации гласит, — что ни один труд, ни одно деяние на общее благо не должно оставаться невознагражденным. Если вы передаете в наше распоряжение вашу интеллектуальную собственность, вы должны получить за это компенсацию. Говоря об условиях, Йоган спрашивал вас о том, какое вознаграждение вы хотели бы получить за вашу формулу.

— Это, конечно, приятно, — улыбнулся Корчак, — но я не знаю, какие вознаграждения приняты в вашем мире. Для меня достаточная награда, что вы так высоко оценили мой труд.

— Нет, так нелья… — начал Йоган, но Мария жестом руки остановила его.

— Ян Корчак, — сказала она официальным тоном, — на правах председателя, от имени ареопага благодарю вас за переданную нам интеллектуальную собственность и заверяю вас, что вам будет предоставлена достойная компенсация. Отныне вы будете пожизненно получать установленный законом процент от доходов, которые возникают вследствие использования вашего уравнения и от экономии, которая будет получена с его помощью. Права на получение дохода так же сохранятся за вашими наследниками в течение пятидесяти лет.

Корчак не очень понял смысл сказанного, но видимо это заявление уладило какие-то формальности. Математики сразу ухватили чип и убежали, крикнув на ходу: «Спасибо!». Вместе с ними улетучились шум и суета.

— Уф! — воскликнул Йоган, — с наслаждением вытягивая ноги в проход, — как же меня утомляют эти специалисты. Совершенно бесцеремонные люди!

— Я думаю, что теперь пришла пора выслушать нашего гостя, — сказала Катерина, — его уравнение показала мрачную картину, но, насколько я понимаю, у него есть какое-то готовое решение.

— Ни на какое сотрудничество с нацистами я не соглашусь! — резко сказал Йоган.

— Погодите, Йоган, — оборвала его Мария, — вы еще ничего не слышали, а уже делаете выводы.

— Говорите, Ян!

— Если, очень кратко, — самую суть, — сказал Корчак, — то расклад такой. Сейчас на Земле есть три силы. Одна из них, — ваш вольный мир, технологически развитый, больше всего напоминающий ту цивилизацию, которая была на Земле до Великой Гибридной войны. Я еще не знаю толком, какая у вас царствует идеология, но надеюсь, она противоположна тому «нацизму», который царствует в моем мире. И насколько я понимаю, вы не приемлете рабства.

— Рабство омерзительно! — сказал Йоган, — базовые юридические принципы нашей конфедерации построены так, чтобы сделать рабство невозможным в любой из его форм.

— При этом, — продолжил Корчак, — у вас, по словам генерала Венка, есть серьезная проблема, — ваш мир мало заселен, у вас — нехватка людей. Зато людские ресурсы есть в нашем мире, но большая часть этих людей — рабы, которые никогда не видели свободы, плохо представляют себе жизнь в отсутствие рабства, и, как показывают наши исследования, многие из них будут испытывать дискомфорт, если у них не будет хозяев, которые принимают за них решения.

— В вашем мире есть еще и так называемые свободные льные люди, — напомнила Катерина.

— Да, есть! Но многие из них, за исключением высших каст, тоже обладают тем же самым рабским менталитетом.

— А ваши высшие касты и есть — самые настоящие нацисты! — воскикнул Йогнан, — и именно нацисты принимают в вашем мире решения, все ваши высшие чиновники — нацисты, все ваше правительство — нацисты! И именно с ними нам придется договариваться?

— Погодите, Йоган, — прервал его Гюнтер, — давайте дослушаем Яна до конца. — Третья сила, которую вы, упомянули, Ян, — это ваш центр Ч, насколько я понимаю. Как вы видите вашу роль?

— У нас есть способ изменить сознание рабов, — сказал Ян, — мы можем вытащить из их сознания рабский менталитет и сделать их достойными гражданами вольного мира. Мы можем в очень короткие сроки заставить наш мир отказаться от нацисткой идеологии, лишить нацистов влияния в нашем мире.

— Извините, Ян, при всем уважении к вам, — то, что вы декларируете, не выглядит убедительным, — сказала Мария, — легко сказать «мы можем», но история еще не знала случаев, чтобы большая часть человечества вдруг взяла бы и резко поменяла свое сознание на противоположенное. Вы говорите «мы можем», но нужны более веские аргументы, нежели слова.

— Вы ошибаетесь, — возразил Ян, — в истории человечества было много примеров, когда оно резко меняло и свои взгляды на противоположные и свой менталитет. На том чипе, что я вам дал, есть такие примеры. Вспомните, сколько людей в одночасье превратились из язычников в христиан или мусульман.

— Да, точно! Религия! — воскликнул Гюнтер, — вы спрашивали Яна о «более веских аргументах», Мария? Вы забыли, что перед вами сидит человек, которого в лагерях почитают почти за Бога, чье изображение на иконах висит сейчас чуть ли не над каждыми нарами!

— Да, я забыла об этом, — улыбнулась Мария, — но ведь, насколько я понимаю, вы, Ян, говорили Вальтеру Венку, что это случилось неожиданно для вас самого, и что вы сами не очень контролируете этот процесс.

— Этот культ Спасителя, — сказал Ян, — это просто побочный результат другого процесса, который мы очень хорошо контролируем. Возглавляет эту работу моя жена, Анна, Минамото Ои, — он вдруг совершенно неожиданно для самого себя назвал Анну женой и понял, что ему очень нравится это слово. Он ощутил его на языке почти физически и получил удовольствие перекатывая его во рту.

— Моя жена, — повторил он, — и мои друзья из центра Ч, мы очень тщательно проделали эту работу, мы детально проработали все ее аспекты, во всех возможных плоскостях. И даже этот культ, хотя он и возник неожиданно для нас самих, мы уже полностью контролируем его. Чуть больше недели прошло с того момента, когда я впервые увидел эту икону у генерала Венка, но мы уже взяли его под контроль!

— Погодите! — Корчака осенила идея, — у вас же ведь наверняка есть доступ к нашим коммуникациям, — он оторвал листок от блокнота и записал номер, что дал ему О’Нилл. — Вот, по этому номеру вы можете связаться с моей женой и моими друзьями. Вы можете получить всю информацию из первых рук. Я думаю, если ваши специалисты-психостатистики пообщаются с ней на своем языке, они дадут вам точную картину наших возможностей.

— А что вы говорили о том, что можете лишить нацистов влияния в вашем мире? — спросил Йоган, — насколько серьезны эти ваши слова?

— Этот процесс уже идет, — ответил Корчак, — я не знаю, имеется ли у вас возможности следить за событиями в правительстве Земли, но если она имеется, вы могли бы заметить, что в последние недели там произошли серьезные изменения.

— Да, мы заметили, снято больше половины министров и новые не назначены, — министерские посты попросту были ликвидированы. Отстранена от работы большая часть правительства, многие арестованы или под следствием. Но какое отношение вы имеете к этому? Все распоряжения исходят от ревизорского жюри, мы расценивали это как то, что в долгой войне исполнительной и судебной власти, судебная одержала победу.

— Это так, — сказал Корчак, — но кому отдать эту победу — решали мы.

— Кто такой Демиург? — спросил Йоган.

— Не знаю, — ответил Корчак, — я сейчас впервые услышал это слово.

— Я может не так выразился, «Демиург» — это наш внутренний термин, вы его конечно не знаете. Мы заметили, что несколько дней назад появился некий новый источник распоряжений, который стал координировать всю деятельность земного правительства. Статистически мы установили, что за этим источником кроется — один-единственный человек. Поскольку он сейчас фактически заново строит систему управления Земли, мы назвали его Демиургом — творцом.

— У Демиурга есть имя, — сказал Корчак, — его зовут Ринго Стар. Вы можете напрямую пообщаться с ним по тому каналу связи, что я вам дал.

• Назад
• Вперед